Для себя?

История одной очереди, которую не хотелось покидать. 
Способов связи сегодня в изобилии. Смс-кой, звонком с мобильного телефона или по скайпу связаться можно, по большому счёту, мгновенно, откуда угодно и с кем захочется. Находись он при этом хоть на другой стороне земного шара. А человек почему-то значительно более одинок, чем прежде, когда о подобном даже мечталось с трудом! Социологи и политологи называют такое состояние «атомизацией общества». В котором быть эгоистом, заботящимся в первую очередь только о себе, стало не просто модно, но уже естественно. Вовсе не обязательно в оценке этого вопроса обращаться к мнению специалистов: достаточно вспомнить, сколько у каждого из нас приятелей и знакомых, по разным причинам принявших одиночество за образ жизни. При этом – парадокс! – некоторые изобильно окружены семьёй и другими родственными душами. Но проводить дни предпочитают «для себя»…
Как и во всякой дилемме, явно или латентно ставящей человека перед выбором, в этом вопросе жертвами становятся, конечно же, самые слабые – дети и старики. Потому что долго, заинтересованно и душевно общаться взрослым и трудоспособным с ними некогда. Таков стандартный ответ на просьбы: посиди со мной… куда ты спешишь… давай поговорим… пожалуйста, послушай… И вот редкое родительское собрание обходится без педагогического совета № 1: «Возьмите за правило каждый день находить хотя бы полчаса для беседы с ребёнком. Узнайте, как прошёл его день? Что его огорчило или порадовало?». Подумать только: папу и маму просят отодвинуть извечное «некогда!», чтобы просто поговорить с сыном или дочкой…
Недавно по телевизору показывали сюжет о том, что в каком-то из российских городов понемногу развивается оригинальная форма волонтёрства. Люди пишут в дома престарелых. Притом не смс-ки или «по электронке» – самые настоящие письма на бумаге. Кладут их в конверт. Несут на почту. И отправляют дедушке или бабушке, которым волею случая стали внуком или внучкой «по переписке». Старики им отвечают эпистолярным рассказом о житье-бытье. Здесь же прозвучало, что для обитателей дома престарелых такая форма общения неожиданно стала своего рода очень действенным лекарством. По-настоящему одинокие люди, которым повезло пусть и так, но обрести родственную душу по переписке! – забыли вдруг о недомоганиях и стали счастливее.
«Времени в обрез!». «Спешу». «Не сейчас…». Такие и подобные установки стали нормой жизни. В бесконечном и беспощадном потоке её скоростей мы проносимся мимо детства, отрочества своих детей. Не обращаем внимания на «золотую пору» жизни родителей. А так много и безвозвратно теряем!
Недавно в длинной очереди на оплату коммунальных услуг среди хмурых лиц, реплик типа «Всё дорожает! Куда катится мир?!» стала невольной свидетельницей разговора двух старушек. Среди спешащих, недовольных, раздражённо машущих руками: тут разве достоишься?! – они выглядели приветливым берегом, источающим неожиданный покой и невольно притягивающим взоры, заставляющим прислушиваться всех вокруг. Потому что это был не ностальгический разговор из разряда «а вот раньше!». Звучал увлекательный урок живой истории нравов. Той, которая молчаливо проходит мимо, потому что люди даже не пытаются вникнуть в скоропроходящее.
– В 64-м мы продавали дом в Новосибирске. – рассказывает одна из бабушек другой. – Знаете, как? Нам с мужем соседи за брата, который его покупал, задаток принесли. Он дома вовсе не видел, потому что работал на Севере. Просто решил перебраться ближе к родне. Так сговорились. Ну и ладно… Задаток мы взяли. Себе жильё ищем. Весна проходит, лето, осень. Съезжать пора! Пошла я к тем соседям. Говорю: «Простите, но на зиму мы не останемся». Они с Севером созвонились. Через несколько дней остальные деньги нам на книжку перечислили. Я документы в сельсовет занесла (тогда ещё и в Новосибирске сельсоветы были). Всё. Хозяин новый потом приехал. Прописался. Бумаги забрал. Вот какое доверие между людьми было! Теперь и подумать дико: неужели правда?! На одном только честном слове всё сделали. А денег, между тем, немалых дом стоил. 14 тысяч. Как сейчас помню…
Дальше попусту сокрушаться по поводу полярной перемены нравов собеседницы не стали. Разговор их потёк в новое русло:
– Мне правнучка старшеклассница говорит: «Бабуля, вам же надеть было нечего! Такая бедность царила. И грязь кругом!». Я прямо обиделась: «Деточка, что же ты собираешь и с чего взяла?!». Люди до того чистоплотные были! Не чета нынешним! Без машинок-автоматов всяких постельное бельё, как снег, белым отстирывали и крахмалили.
Я правнучка, бывает, из садика забираю. Как-то три дня кряду за ним ходила. И всё воспитательницу в одних и тех же брюках наблюдала. Не выдержала, замечание сделала: «Милая, ты же девушка! Почему на работу только в брюках ходишь?! Какой пример детям подаёшь? Не говоря о том, что и на улице, и в группе, и в спальне у малышей ты всё в этих штанах! И что-то сомневаюсь, что стираешь их каждый день». Пусть такого обилия, как сегодня, вещей в наших гардеробах не имелось. Но то, что комбинацией служило, платьем, как нынче, не называли. Зато каждую вещь берегли. Девчонки наряжались – глаз не оторвёшь! Шили сами многие, как сегодня в домах мод. У меня платье было крепдешиновое, в мелкий горох. Воротничок с оборками в тон, по подолу тоже отделочка. Пояс лаковый… Да ни у одной девчонки теперь такого платья не найти! Ведь тканей на прилавках лежало – не перечесть. Глаза разбегались. Натуральные. Качественные. Красивые. Китайских много было. Они нам тогда боялись, видно, всякий ширпотреб слать… Мялось, конечно, всё. С этим была проблема…
Вторая пенсионерка вдруг залилась смехом:
– Помню, у нас учитель в старших классах был. Очень наукой увлекался. И всё предсказывал: «Посмотрите, ребята, будут такие ткани, что их гладить не придётся. Сразу можно будет любую вещь на себя надевать». Не верили, глупые… Так и вышло: синтетика кругом.
Её увлечённой красотой знакомице вспомнилась культурная жизнь юности:
– В Барнауле в техникуме училась. Каждую неделю группой в драмтеатр ходили. Нарядные, весёлые. У нас за-вуч сильно следил, чтобы премьеры посещали. Билеты бесплатные выдаст: «Чтоб все как штык были!». Так то ж удовольствие!
А бедность? Придумали бедность! Скромно, конечно, жили. После войны очень тяжело. Вся страна работала как один, разрушенное восстанавливали. Но я помню, что в 47-м мы с мамой куда-то ехали через Новосибирск. Совсем ещё ребёнком была. Так мама нас с братом на главном вокзале бутербродами с красной икрой кормила. Целая гора бутербродов лежала на витрине. А сегодня немногие, думаю, своих ребятишек там икрой потчуют!
Другая бабуля благородно и грустно кивнула головой:
– Ничего они про нас не знают. Книжек теперь многие не читают. Историей не интересуются. Только из телевизора. И слушать о том, как на самом деле было, не хотят. У меня вот зять любит на эту тему спорить. Недавно заявил: «Всё вы, мамаша, ссылаетесь на прошлое. А признавать не хотите, что были нищими. Вам даже ваши собственные квартиры или дома не принадлежали. Всё государственное было!».
Посмотрела я на него и говорю: «Зато не припомню, чтобы из этих домов кого-то выгнали. А ты не кичись, что ипотеку взял. Человек же заболеть может или работы лишиться. Останется ли он тогда в «своей» квартире – большой вопрос…».
…Народ вокруг собеседниц примолк. Никто уже не возмущался ожиданием. Многие устраивались поудобнее, чтобы слушать дальше. Вновь входящие с удивлением осматривали непривычно безропотное «коммунальное собрание», на лицах которого читалось: «Спасибо тебе, очередь!».