Когда начинаешь чем-то увлекаться, особенно в детстве, то быстро понимаешь, хочешь этого по-настоящему или нет: походил неделю на танцы и забросил – не моё, лучше пойду в музыкальную школу или секцию футбола, рано или поздно всё равно найду себе занятие по душе. Но бывает и по-другому: что-то новое надо распробовать, позаниматься хотя бы месяц, а не делать поспешных выводов. А бывают такие занятия, где надо не пробовать, а продираться. Али Гусейнович Гусейнов, тренер-преподаватель по каратэ-киокушинкай, председатель Федерации по киокушинкай по Новосибирской области, поделился своими убеждениями о воспитании и обучении подопечных.
– Расскажите историю Ваших отношений с каратэ. Что привело вас в тренерство?
– В детстве я читал много детективов и хотел работать в уголовном розыске. Тренером никогда даже в мыслях не было становиться. Но в 1983 году я в армии служил в Курской области, и там у меня был сослуживец-каратист. Он был из Украины, из Макеевки, кажется, фамилия Цыба. Я слышал до этого слово «каратэ», но это была для меня какая-то экзотика. Я был уже дедом, через три-четыре месяца увольняться, а этот Цыба был молодой, только пришёл. В какой-то момент он с другим парнем что-то не поделил, и они подрались. Ну, то есть как подрались… Цыба его отметелил, мягко говоря. Я когда это увидел, мне показалось, что он может всё: кулаком стенку пробить, дерево ударом срубить – вот такие эмоции были у меня. Одно время он меня тренировал, после отбоя со мной занимался, мне это было очень интересно.
Потом, уже после армии, у меня появился ещё один знакомый каратист, я долго просил его научить меня, а он отказывался, потому что обучение каратэ было запрещено, это было незаконно. В итоге я его уговорил, где-то полтора года мы занимались, потом он уехал, а я продолжил заниматься самостоятельно. Мне попалась в руки книжка в отксеренном виде, называлась «Что такое каратэ?», написана в 1965 году основателем киокушинкай Масутацу Оямой, по ней я и занимался.
Первые мои ученики появились в 1988 году, их было пятеро, по 13-14 лет, я их тренировал три месяца. Мы занимались в подвале, что называется, втихаря. Потом в милиции узнали, выгнали нас оттуда. С 94-го по 98-й я всем показывал удостоверение тренера по рукопашному бою, а обучал всё равно понятно чему. Потом устроился в Дом творчества в Курской области и начал официально обучать киокушинкай – уже было можно, но видом спорта ещё не считалось. Через четыре года приехал в Черепаново, здесь у меня брат жил. А в 2013 году мне дали здание на Заводской, где сейчас и продолжаю тренировать. Оно было в ужасном состоянии, два года ремонтировал, потратил почти два миллиона на ремонт. Но оно того стоило.
– Это здание, наверное, для Вас второй дом теперь?
– Первый. Домой прихожу только спать.
– Сколько детей сейчас тренируете?
– Сейчас чуть больше тридцати человек в группе. Первое время было 60-70, а сейчас детям это меньше нравится. Я не единственный тренер в районе, двое моих учеников тоже набирают детей, и на троих у нас почти 70 человек, я всё-таки думаю, что это немало. Кроме того, есть и другие дисциплины: самбо, бокс, смешанные единоборства… А у родителей, у отцов особенно, мечта несбывшаяся: я в детстве каратэ не занимался – мой сын будет заниматься. Да не будет ваш сын ничем заниматься, если это надо вам, а не ему. К тому же, киокушинкай – это жёстко, не каждый сможет терпеть физическую боль.
– При такой жёсткости этого вида спорта многие родители, наверное, не сразу решаются записать к вам своего ребёнка, боятся, что его покалечат, что-нибудь сломают… Если есть такие, то чем Вы их успокаиваете?
– Пяти-шестилетние дети – у них нет такой силы, чтобы что-то сломать. Если в целом о травмоопасности, никто в первый день тренировок не выходит сразу в бой, естественно, есть процесс вхождения. Удары все отработанные, правила поведения во время боя всем известны. Но родители в массе больше переживают не о безопасности детей, а, об их дисциплинированности, и ради этого приводят их ко мне. А я же не волшебник: если вы пять, шесть лет ребёнка воспитываете как попало, что я должен сейчас сделать? К этому возрасту человек уже вовсю формируется. Дисциплина у нас, конечно, есть, без неё в таком деле никуда, но меня огорчает, что это основное желание родителей – чтобы я их детей не каратэ обучал, а воспитывал.
– Какими измеримыми данными, кроме возраста, должен обладать ребёнок, чтобы он мог заниматься каратэ?
– Не надо ничего измерять, всё сразу видно. Если умеет слышать и слушать, если не боится, если терпелив и трудолюбив – значит, подходит. Вот мы стоим в стойке и отрабатываем удары, я останавливаю ребят и начинаю у кого-то что-то поправлять, что-то объяснять. Кто-то в этот момент плюёт на стойку, расслабляется, в носу ковыряется, а кто-то продолжает стоять неподвижно в правильном положении – вот и вся разница.
Вот это как раз к разговору о дисциплине. У нас есть слово «осу», оно означает терпение, уважение и признательность. Это самое частое слово, которое звучит во время тренировок. И в нём вся суть. Я пытаюсь донести до детей то, что оно означает, и что из этого следует. Те, кто это понимает… ну, один из понимающих учеников был Виталий Зубарев, он с больной кистью занимал первые места. Есть и такие, кто ходит, долго ходит, но ничего не хочет делать. Я могу их выгнать, но тут уже я должен быть терпелив: некоторые спустя годы всё-таки заинтересовываются.
– Вы рекомендуете тренироваться дома, без вашего надзора?
– Дома надо заниматься физкультурой. Можно удары отрабатывать на месте, но без партнёра. Некоторые родители покупают или хотят купить грушу ребёнку – не надо. Пусть лучше растяжку делает, приседает, отжимается, подтягивается, отрабатывает движения. Ну, а бить дома никого не надо, на улице драться тоже не надо, за исключением самозащиты.
– В каком возрасте не поздно начать заниматься?
– Ни в каком. У меня две ученицы есть – 61 и 65 лет. Два года занимались. У одной болела правая рука, она не могла её поднять выше определённого положения, и два-три месяца мы с ней отрабатывали исключительно развивающее упражнение на эту руку. Как только справились с этим, болеть перестало, перешли к другим упражнениям. Всё зависит от желания. Если есть психологические установки – я старый, мне уже сорок, пятьдесят, шестьдесят, возраст не тот, не получится – тогда действительно не получится. Если вы такой старый и ничего не можете, тогда не ешьте, не одевайтесь, никуда не выходите, не живите, в конце концов.
– Вокруг восточных единоборств сформировалась особая атмосфера, многие считают это чуть ли не философским течением. Что Вы об этом думаете?
– Я каждый день тренируюсь, выматываю себя, под конец тренировки у меня футболка насквозь мокрая. Я её снимаю, выжимаю, и вместе с потом вся философия и выходит. Вот и всё: трудолюбие и тренировка. С другой стороны, есть смысл, например, в медитации: двадцать-тридцать минут смотришь на какой-то объект и думаешь только о нём, не отвлекаясь ни на что, не позволяя мыслям разбегаться. Когда осваиваешь такой контроль над потоком мыслей, это очищает сознание, помогает всё по полочкам раскладывать, фокусировать внимание. Но в совершенстве этим овладеть могут единицы.
– Что для Вас интереснее или легче: самому заниматься или тренировать кого-то?
– Самое сложное – это дисциплинировать самого себя. А учить других – это работа, тем более сейчас сложно быть плохим тренером. Раньше радовался, если удалось найти книжку какую-то толковую по каратэ, что-то оттуда взять, выезжать на своём опыте, а сейчас есть интернет, ютуб, где многие тренеры ведут свои каналы. Если я в чём-то сомневаюсь, мне всегда есть откуда взять информацию.
– Было желание уйти из тренерства?
– Никогда. Это моя жизнь. Как можно перестать жить? Я думаю, если мне запретят заниматься каратэ, наверно, я умру. Я даже в поездках тренируюсь, даже если в поезде несколько суток еду, всё равно где-нибудь в проходе хотя бы растяжку делаю. Поэтому нет, никогда и никуда не уйду.
